XV-й том Собрания сочинений Н. Ленина охватывает период времени с 25

октября 1917 года до 31 декабря 1918 г.

Всю эту эпоху - как формулирует тов. Каменев в своем кратком, но со-

держательном предисловии - по характеру основных задач, требовавших ре-

шения от Советской власти и коммунистической партии, можно разбить на

четыре периода.

Первый период - от ноября 1917 года до марта 1918 г.: подавление пер-

вых попыток сопротивления контр-революции (Краснов, Духонин, Каледин,

Корнилов); распространение Советской власти из центра на места; заключе-

ние мира с Германией; спор с "левыми коммунистами", неприемлющими

Брестского мира (речи Вл. Ил. на VII с'езде Р. К. П. и IV С'езде Сове-

тов; статьи "о революционной фразе" и т. д.).

Второй период - от марта до июня 1918 г.: первая "передышка", возмож-

ность для Советской власти впервые сосредоточиться на организационно-хо-

зяйственных вопросах; В. И. формулирует основное положение для понимания

особенностей настоящего момента и вытекающих отсюда задач Советской

власти: "если бы мы захотели теперь продолжать прежним темпом экспропри-

ировать капитал дальше, мы, наверное, потерпели бы поражение, ибо наша

работа по организации пролетарского учета и контроля явно отстала от ра-

боты непосредственной экспроприации экспроприаторов" ("Очередные задачи

Советской власти", статья т. Ленина 29 апреля 1918 г.). Одновременно

выдвигается идея "государственного капитализма" (та же статья). Спор с

"левыми" переносится в область хозяйственно-организационных вопросов

(ст. Вл. Ил. о "левом ребячестве" и о "мелко-буржуазности", май 1918

г.).

Третий период - от июня до ноября 1918 г.: перелом; мятеж левых

эс-эров; начало иностранной интервенции; восстание чехо-словаков; созда-

ние военных фронтов внутри страны; десант англичан в Архангельске, Ско-

ропадский на Украине, Краснов на Дону, Алексеев на Юге; убийство Воло-

дарского и Урицкого; обострение голода в городах. Советская республика

вооружается _______________

*1 Н. Ленин (В. Ульянов), Собрание сочинений, т. XV, Госуд. Изда-

тельство, 1922, стр. 629. и вступает в борьбу за существование со всем

капиталистическим миром; начало периода "военного коммунизма"; восста-

новление идейного единства в партии (письмо Вл. Ил. к питерским рабочим

"О голоде", речь "Борьба за хлеб" и т. д.).

"Четвертый период - от ноября до конца года: революция в Германии и

Австрии; перемирие на фронтах империалистической войны (ноябрьские речи

Вл. Ил. о мировой революции); колебания и разлад в рядах "демократичес-

кой" контр-революции (статья Вл. Ил. "Ценные признания Питирима Сороки-

на", речь "О мелко-буржуазных партиях", ноябрь 1918 года...).

Мы не берем на себя задачи резюмировать взгляды т. Ленина по всем

вопросам, затронутым в XV томе. Наша цель изучить постановку тов. Лени-

ным вопросов международной политики и в особенности вопросов о войне,

Брестском мире и т. д.

Прежде всего нужно подчеркнуть, что едва ли кто-нибудь из госу-

дарственных деятелей Европы и теоретиков социализма, не исключая и наших

русских марксистов, так ясно понимал и так ярко подчеркивал все значение

международной обстановки и так называемых внешних факторов во внутренней

жизни страны вообще, в победах и поражениях революции в особенности.

Самую возможность октябрьской революции и триумфальное шествие Со-

ветской власти в течение многих недель и месяцев после октября т. Ленин

об'ясняет благоприятно сложившейся для нас международной кон'юнктурой.

"Если мы так легко справились с бандами Керенского, если так легко

создали власть, если мы без малейшего труда получили декрет о социализа-

ции земли, рабочем контроле, то только потому, что специально сложившие-

ся условия на короткий момент прикрыли нас от международного империализ-

ма*1. Международный империализм, обладающий мощью всего об'единенного

капитала и всею мощью военной техники, представляет гигантскую реальную

силу, которая ни в коем случае, ни при каких условиях ужиться рядом с

Советской Республикой не могла и по своему об'ективному положению, и по

экономическим интересам того капиталистического класса, который был в

ней воплощен, не могла в силу торговых связей, международных и финансо-

вых отношений. Тут конфликт представлялся неизбежным. Здесь величайшая

трудность русской революции, ее величайшая историческая проблема - необ-

ходимость решить задачи международные, необходимость вызвать международ-

ную революцию, проделав переход от нашей революции, как узко-нацио-

нальной, к мировой. Эта задача стояла перед нами со всеми невероятными

трудностями.

"Повторяю, что очень многие из наших молодых друзей, считающих себя

левыми, стали забывать самое важное, а именно то обстоятельство, почему

в течение недель и месяцев величайшего триумфа после октября мы получили

возможность такого легкого перехода от триумфа к триумфу. Между тем это

было легко только потому, что специально сложившаяся международная импе-

риалистическая атмосфера временно прикрыла нас от империализма.

_______________

*1 Курсив везде наш. М. П. Ему было не до нас. Нам показалось, что и

нам не до империализма. Отдельным же империалистам было не до нас только

потому, что вся величайшая социально-политическая военная сила современ-

ного мирового империализма оказалась к этому времени разделенной междоу-

собной войной на две группы.

"Империалистические хищники, втянутые в эту борьбу, которая дошла до

невероятных пределов, до мертвой схватки, попали в такое положение, что

ни одна из борющихся групп сколько-нибудь серьезной силы сосредоточить

против революции не могла. Мы попали как раз в такой момент в октябре,

наша революция случилась как раз, - это парадоксально, но справедливо, -

в счастливый момент, когда неслыханные бедствия обрушились на громадное

большинство империалистических стран ввиду уничтожения миллионов людей;

на четвертом году войны, когда она измучила народ неслыханными бедствия-

ми; когда воюющие страны подошли к тупику, к распутью; когда стал об'ек-

тивный вопрос, смогут ли дальше воевать доведенные до подобного состоя-

ния народы. Только благодаря тому, что наша революция произошла в этот

счастливый момент, когда ни одна из двух гигантских групп хищников не

могла немедленно броситься друг на друга, ни соединиться против нас.

Только этим моментом международных политических и экономических отноше-

ний могла воспользоваться и воспользовалась наша революция, чтобы проде-

лать свое блестящее триумфальное шествие по Европейской России, переки-

нуться в Финляндию, начать завоевывать Кавказ, Румынию" (Н. Ленин, стр.

126 - 127).

Как формулирует тов. Овсянников*1, Октябрьская революция подготовля-

лась и проходила в значительной степени под лозунгом борьбы за мир. Од-

ним из первых актов Советской России был "декрет о мире", вотированный

26 октября 1917 г. II С'ездом Советов.

Скоро после начала мировой войны крестьянские массы стали обнаружи-

вать утомление войной. При экономической отсталости России, война, тре-

бовавшая напряжения всех экономических сил страны, особенно тяжело ложи-

лась на крестьянское хозяйство. Чем долее тянулась война, тем станови-

лось яснее, что продолжение авантюры, в которую царизм втянул страну,

грозит обезлошадить деревню, и без того бедную конским составом по срав-

нению с европейским сельским хозяйством, и вместе с тем лишить

крестьянские семьи миллионов работников, отцов и сыновей, которые тыся-

чами и тысячами ежедневно погибали на фронте. Благодаря сравнительно

слабому техническому оборудованию, отсутствию пушек, пулеметов и даже

винтовок, нехватке снарядов и патронов, русская армия, - которая в отли-

чие от французской, английской и бельгийской армий, - была единственной

армией Антанты, ведшей грандиозные военные операции на громадном фронте

с наступлениями и отступлениями в глубину сотен верст, - теряла в тече-

ние одного какого-нибудь большого маневренного сражения убитыми и ране-

ными и вообще выбывшими из строя солдат, сколько не теряли англо-францу-

зо-бельгийские _______________

*1 См. "Современник", N 1, Н. Овсянников, "Ц. К. Р. К. П. и Брест."

См. также Собрание сочинений Н. Ленина, т. XV, 619 - 636. войска за це-

лые месяцы окопной войны и пресловутых "победных" наступлений с продви-

жениями на два-три километра. Между тем союзники, рассматривавшие Россию

как резервуар пушечного мяса и державшие царское правительство, а затем

и правительство Милюкова и Керенского в своих руках, требовали от русс-

кой армии неустанных наступлений и контр-наступлений, чтобы за счет

жертв России сохранить по возможности свои собственные силы и пустить их

в ход для окончательного удара в подходящий момент. Как цинично формули-

ровал точку зрения Антанты французский посол в Петрограде Морис Палеолог

(см. его мемуары "Царская Россия во время мировой войны") в беседе с

Штюрмером, нельзя сравнивать гибель одного русского солдата с гибелью

французского. В первом случае погибает некультурный человек, от которого

мало пользы "цивилизации", во втором - мир теряет ценную единицу. С точ-

ки зрения Палеолога гибель даже десяти русских крестьян не могла уравно-

весить гибели одного французского солдата. Конечно, Палеологи, Клемансо,

Фоши, Жоффры и т. д. вообще так же мало дорожили жизнью французского

крестьянина и рабочего, как и русского, но при данных обстоятельствах

задача французского командования и французской буржуазии заключалась в

том, чтобы за счет русской армии и сенегальских дивизий сохранить по

возможности нетронутой основную силу французской армии, дабы в момент

заключения мира иметь возможность осуществить все планы французского им-

периализма. Наглость французских претензий, циничное отношение французс-

ких биржевиков к многомиллионной стране не выразились ни в чем так ярко,

как в требовании отправки во Францию 400.000 русских солдат, требование,

которое было формулировано Вивиани во время его миссии в Россию (см. ме-

муары Палеолога).

С каждым днем русский крестьянин начинал все более и более сознавать,

что он ведет войну за интересы своих собственных врагов, русских помещи-

ков и капиталистов, как своих, так и иностранных.

Надо заметить, что недовольство войной, возмущение против правящих,

вовлекших народные массы в кровавую бойню, все более и более нарастало и

во всех западно-европейских странах. Уже с самого начала войны во Фран-

ции и в Германии циркулировали глухие слухи о фактах проявления протеста

против войны в рядах войск. В частности, через несколько месяцев после

начала войны в Париже втихомолку передавали, что один отряд на фронте

взбунтовался и собирался итти на Париж с требованием мира, но отряд этот

был остановлен бывшим героем Фашоды генералом Маршаном, которому-де уда-

лось, не прибегая к кровопролитию, уговорить солдат вернуться к исполне-

нию "долга". Понятно, военная цензура во всех странах не пропускала ни-

каких сведений в прессу о настроении умов в армии. Однако уже чуть ли не

с первых дней войны во французской империалистической прессе стали появ-

ляться тревожные сведения о настроении крестьян по отношению к находя-

щимся на фронте сыновьям и членам семей крупных землевладельцев, графов,

маркизов, вообще знатных или богатых людей. Как жаловались "Echo de

Paris" (Парижское эхо), "Figaro" (Фигаро) и другие подобные органы печа-

ти, во многих сельских местностях Франции о всех лицах из господствующих

классов, находящихся на фронте, в деревнях распространяются упорные слу-

хи, будто означенные лица расстреляны или арестованы за сношение с неп-

риятелем. Органы прессы требовали от министерства внутренних дел приня-

тия энергичных мер для прекращения клеветнических слухов и для обнаруже-

ния злостных клеветников, и один из правых депутатов поставил даже в

парламенте вопрос о мерах борьбы с кампанией клеветы, имеющей целью по-

дорвать "священный союз" всех классов перед лицом внешнего врага. Расп-

ространение слухов об измене богатых людей, о их предательских сношениях

с немцами, доверие ко всем подобным слухам было первым симптомом недо-

вольства крестьян правящими классами, вовлекшими их в страшную бойню,

которая особенно тяжело ложилась на крестьянство, на сельские местности,

откуда все более или менее здоровые мужчины были взяты на фронт. Посте-

пенно недовольство войной стало все больше и больше захватывать и армию,

но уже под знаменем революционных идей. Как констатирует Луи Дюмор в ро-

мане "Les defaitistes" (Пораженцы), весной 1917 г. по французской армии

прокатилась волна морального разложения. К 20 мая волнения охватили семь

корпусов. К этому времени оказались дезорганизованными 113 войсковых

единиц: 75 пехотных полков, 22 баталиона стрелков, 12 артиллерийских

полков, два полка колониальной пехоты, один драгунский полк, один бата-

лион сенегальцев. На пространстве от Суассона до Парижа находилось не

более двух дивизий, на которые можно было положиться.

"В ряде полков офицеры были арестованы, в других солдаты отказывались

повиноваться, пели "Интернационал" и выносили резолюции против прави-

тельства:

" - Наши жены умирают с голоду. Нужно судить правительство, отказыва-

ющееся заключить мир с Германией. Пойдем на Париж. В Палату Депутатов -

таков был язык этих резолюций".

"Кое-где солдаты избрали советы - "по образцу русских солдат". Были

части или группы, которые и в действительности пошли на Париж, но были

перехвачены на пути или кавалерией, или другими здоровыми частями ар-

мии".

Из мемуаров ренегата Шейдемана мы знаем о том настроении, которое ца-

рило в германской армии, жаждавшей мира, о грандиозных рабочих забастов-

ках, прокатившихся по всей Германии перед конференцией в Стокгольме. Дух

недовольства, революционное настроение все больше усиливалось в населе-

нии, особенно в рабочих массах. Шейдеман рассказывает о двух массовых

забастовках в 1917 и 1918 г.г. и о том, как после начала движения он сам

вместе с Брауном и Эбертом вступил в забастовочный комитет, "чтобы удер-

жать движение в организованных рамках и как можно скорее прекратить его,

переговорив с правительством"*1.

Одновременно волновались и низы армии, которая с нетерпением ждала

конца войны. Как признает Шейдеман, в период Стокгольмской конференции

_______________

*1 Курсив наш. См. Ф. Шейдеман, "Крушение Германской империи", стр.

105 - 110, Государств. Издательство, Москва - Петроград, 1923. над всеми

окопами стояла мысль о Стокгольме, как о новой Вифлеемской звезде, кото-

рая должна привести к яслям мира. В течение трех месяцев мысль миллион-

ных армий была направлена на результаты переговоров между представителя-

ми рабочих, и понятно, что бесплодность переговоров бесконечно усилила

усталость от войны и отвращение к затягивающим войну аннексионным вожде-

лениям*1.

Французские и немецкие социалисты сделали все, от них зависящее, что-

бы побороть революционное настроение народных масс, особенно армии, и

обмануть последнюю всякого рода обещаниями. Без помощи социал-патриотов

буржуазии западно-европейских стран ни в коем случае не удалось бы так

легко кончить войну и избежать самых серьезных внутренних потрясений,

после четырех лет ужасной бойни, вырвавшей миллионы жертв из рядов про-

летариата и крестьянства и обострившей в невероятной степени нищету на-

родных масс. Своим громадным влиянием на рабочие массы, на миллион сол-

дат на фронте и миллионы пролетариев на фабриках и заводах, Вандер-

вельде, Ренодели, Лонге, Шейдеманы, Носке и Каутские воспользовались

только для того, чтобы попытаться совершенно убить или парализовать в

окопах и в тылу всякий дух революционной активности, жажду борьбы с пра-

вящей кликой. И шайка ренегатов блестяще выполнила взятую на себя зада-

чу. Миллионы людей в окопах и на фабриках рвались в бой против виновни-

ков империалистической бойни, но вожди, в которых эти массы глубоко ве-

рили, за которыми готовы были итти слепо на смерть, играли изменническую

роль и "продали шпагу свою" злейшим врагам народа. А мы знаем, какую

роль в гражданской, как и во внешней, войне играет генеральный штаб и

верховное командование - неограниченный руководитель и мозг действующей

армии.

Иначе сложилось положение вещей в России. На-ряду с эс-эрами и

меньшевиками, которые, по выражению Овсянникова, "беспомощно метались

между английским проконсулом Российской Республики сэром Бьюкененом и

проектировавшейся ими Стокгольмской конференцией, пытаясь остановить ход

событий бонапартистскими речами Керенского и пацифистскими резолюциями

Петербургского Совета и Ц. И. К. первого созыва"*2, существовала партия,

руководимая гениальным и прямолинейным вождем, которая знала, что она

хочет, к чему идет, и которая отлила в ясную и определенную форму броже-

ние, охватившее преобладающую часть населения, почти все крестьянство,

пролетариат и армию на фронте. На другой день после октябрьской револю-

ции партия большевиков поставила своей основной задачей немедленную лик-

видацию войны, не поступаясь в то же время завоеваниями революции.

В отличие от положения вещей на Западе и тактики западно-европейских

социалистов, в России не только большевики доказывали грабительский ха-

рактер мировой войны, направленной против интересов народных масс и име-

ющей целью осуществление империалистических планов правящих классов.

Заграничные эс-эры (в лице Чернова), меньшевики (в лице Мартова

_______________

*1 Там же, стр. 159 - 160.

*2 "Современник", 1923, N 1, стр. 17. и т. д.), интернационалисты из

"Новой Жизни" во главе с Сухановым, автором нашумевших брошюр против

войны, неустанно доказывали с первого дня войны империалистический ха-

рактер последней, ее противоречие жизненным интересам народных масс, ее

роковые последствия для международного рабочего движения и международной

солидарности рабочих. Но очевидно, все эти борцы против войны делали

свое дело, согласно девизу: "писатель пописывает, читатель почитывает",

не понимая и не предугадывая, что народные массы России, разбуженные

громом военной непогоды, пройдя через горнило невероятных испытаний и

мук, узнав правду об истинных целях войны, не пожелают погибать позорно,

как бараны под ножом мясника, во имя явно преступного дела.

Только у большевиков слово не расходилось с делом, и вот почему на-

родные массы пошли за ними, и вот почему также все сознательные, истинно

революционные элементы из других социалистических партий покинули своих

или трусливых или лицемерных и непоследовательных лидеров и примкнули к

большевикам.

В первый момент после октябрьской революции задача немедленной ликви-

дации войны казалась легко разрешимой. Начавшаяся в Германии революция

не замедлит притти на помощь русскому пролетариату и развяжет ему руки,

превратив империалистическую бойню в революционную социалистическую вой-

ну. Необходимо только развязать германскую революцию, как можно энергич-

нее и громче провозгласив лозунг: "мир хижинам - война дворцам" и опуб-

ликовав тайные аннексионистские договоры прежних российских правительств

и их союзников. Такова была тактика русской делегации в Бресте в первый

период переговоров - тактика революционного натиска и упоения только что

одержанной победой над собственной буржуазией (Овсянников, "Ц. К. Р. К.

П. и Брест", "Современник", 1923, N 1).

Однако события не оправдали этих ожиданий. Тактика русской делегации

в Бресте делала свое дело и революционизировала рабочие массы в Герма-

нии, но не так быстро, как мы надеялись, что же касается социал-демокра-

тической партии, поведение ее во время брестских переговоров было нас-

только позорное, что сам Шейдеман вынужден признать, что "роль соци-

ал-демократической партии в этом выдающемся факте германской политики

была, к сожалению, отрицательная... "Нет", сказанное социал-демократи-

ческой фракцией, отклонение мирного договора, внесенного в рейхстаг,

имело бы, несомненно, глубокое значение"...*1.

В момент брестских переговоров Германия была, по выражению т. Ленина,

"только еще беременна революцией" и разрешилась республиканским ребенком

лишь в ноябре 1918 года, т.-е. через девять месяцев после 3 марта 1918

г., когда Советская Россия подписала брестские условия.

Итак, в течение брестских переговоров положение Советской власти было

необычайно тяжелое. Старая армия была абсолютно неспособна отражать не-

мецкое наступление, новой красной армии еще не было. Было необходимо

_______________

*1 Ф. Шейдеман, "Крушение германской империи", стр. 209. ликвидиро-

вать войну во что бы то ни стало и пойти на похабный мир", чтобы, "жерт-

вуя пространством, выиграть время". Этого "похабного мира" не могли пе-

реварить левые социалисты-революционеры, которые ответили на подписание

брестских условий выстрелом в Мирбаха и июльским восстанием в Москве.

Чрезвычайно болезненно переживали кризис большевики. Как формулирует

Овсянников: "Если левые эс-эры пали жертвой своих мелко-буржуазных пред-

рассудков, то большая часть Р. К. П. была больна еще тогда неизвестной,

но теперь хорошо изученной на ряде пациентов Коминтерна "детской бо-

лезнью левизны", одним из основных симптомов которой является неумение

соразмерять силы с задачами, которые предстоит преодолеть. Эту непредви-

денную корь, обязательную для всякого гражданина дошкольного возраста,

необходимо было немедленно излечить, так как Гофман не соглашался ожи-

дать естественного разрешения болезни и замахнулся хирургическим ножом,

намереваясь зарезать дело всей революции. Лечить партию мог один только

Ц. К., в паре хороших резолюций прописав ей основательную дозу жаропони-

жающих и приставив интернационалистские припарки. Но сам врач сделался

жертвой эпидемии и заразился корью. Оставался здоровым Ленин, обладающий

иммунитетом ко всякой инфекции, независимо от того, приносит ли ее пра-

вый или левый ветер".

Посмотрим, как ставился т. Лениным вопрос о мире. Еще задолго до на-

чала переговоров с Германией Совет Народных Комиссаров неоднократно об-

ращался к державам Антанты с предложением вступить в общие переговоры о

мире. Такие обращения были адресованы к Франции и Англии 8 ноября, и в

тот же день была послана нота правительствам нейтральных государств,

предлагающая воздействовать на воюющие страны.

Но т. Ленин предвидел, что борьба за мир будет очень трудной. Уже в

речи на заседании В. Ц. И. К. 2-го созыва 10 ноября 1917 г., т.-е. через

два дня после обращения к Англии и Франции, т. Ленин сказал, между про-

чим, следующее: "Наша партия не заявляла никогда, что она может дать не-

медленный мир. Она говорила, что она даст немедленное предложение мира и

опубликует тайные договоры. И это сделано - борьба за мир начинается.

Эта борьба будет трудной и упорной. Международный империализм мобилизует

все свои силы против нас, но, как ни велики силы международного империа-

лизма, наши шансы весьма благоприятны; в этой революционной борьбе за

мир и с борьбой за мир мы соединим революционное братание. Буржуазия же-

лала бы, чтобы осуществился сговор империалистических правительств про-

тив нас" (Н. Ленин, стр. 35).

В речи на Всероссийском С'езде Военного Флота от 28 ноября 1918 г. т.

Ленин по тому же вопросу сказал: "С войной, вызванной столкновением хищ-

ников из-за добычи, мы начали решительную борьбу. Все партии до сих пор

говорили об этой борьбе, но дальше слов и лицемерия не шли. Теперь

борьба за мир начата. Борьба эта трудна. Кто думал, что мира достигнуть

легко, что стоит лишь заикнуться о мире, и буржуазия поднесет его нам на

тарелочке, тот совсем наивный человек. Кто приписывал этот взгляд

большевикам, тот обманывал. Капиталисты сцепились в мертвой схватке,

чтобы поделить добычу. Ясно: убить войну - значит победить капитал, и в

этом смысле Советская власть начала борьбу. Мы опубликовали и впредь бу-

дем опубликовывать тайные договоры. Никакая злоба и никакая клевета нас

не остановят на этом пути. Господа буржуа злобствуют от того, что народ

видит, из-за чего его гнали на бойню. Они пугают страну перспективой

войны, в которой Россия оказалась бы изолированной, но нас не остановит

та бешеная ненависть, которую буржуазия проявляет к движению к миру".

На обвинения в том, что мы стремимся к сепаратному миру с Германией и

даем ей возможность перебросить все освободившиеся на русском фронте

войска против Антанты, Ленин ответил в цитированной выше речи от 10 но-

ября 1918 г.: "Буржуазная пресса ставит нам упрек в том, "что будто мы

предлагаем сепаратное перемирие, будто мы не считаемся с интересами ру-

мынской армии. Это сплошная ложь. Мы предлагаем немедленно начать пере-

говоры и заключить перемирие со всеми странами без из'ятия".

В речи от 22 ноября Ленин сказал по тому же вопросу:

"Когда немцы на наши требования не перебрасывать войск на западный и

итальянский фронты ответили уклончиво, мы прервали после этого перегово-

ры и возобновим их некоторое время спустя. И когда мы это сообщим откры-

то на весь мир, то не будет ни одного немецкого рабочего, который бы не

знал, что не по нашей вине были прерваны мирные переговоры".

Итак, т. Ленин, как и весь Совет Народных Комиссаров, стремился к пе-

реговорам о всеобщем мире. Однако неоднократные обращения к прави-

тельствам Антанты и нейтральных держав с предложениями о мирных перего-

ворах не привели ни к каким результатам. В период ноябрьского перерыва

Брестских переговоров Совет Народных Комиссаров выпустил новое обращение

к державам Антанты и только после того, как оно вновь осталось без вся-

кого ответа, счел возможным приступить без участия "союзников" к перего-

ворам о сепаратном мире.

По вопросу о мире точка зрения т. Ленина была выпукло выражена в "те-

зисах о мире", написанных 7 января и опубликованных в "Правде" только 24

февраля, когда обострившаяся в партии борьба заставила перенести вопрос

на страницы печати.

Прежде всего надо заметить, что т. Ленин, подобно всем коммунистам,

считал неизбежной социалистическую революцию в Европе, но в отличие от

всех почти других товарищей он доказывал невозможность основывать такти-

ку партии на расчетах о близости революции в Европе и в Германии в част-

ности.

В 6-м тезисов т. Ленин говорит:

"Положение дел с социалистической революцией в России должно быть по-

ложено в основу всякого определения международных задач новой Советской

власти, ибо международная ситуация на четвертом году войны сложилась

так, что вероятный момент взрыва революции и свержения каких-либо из ев-

ропейских империалистических правительств (в том числе и германского)

совершенно не поддается учету. Нет сомнения, что социалистическая рево-

люция в Европе должна наступить и наступит. Все наши надежды на оконча-

тельную победу социализма основаны на этой уверенности и на этом научном

предвидении. Наша пропагандистская деятельность вообще и организация

братания в особенности должны быть усилены и развиты. Но было бы ошибкой

построить тактику социалистического правительства в России на попытках

определить, наступит ли европейская и особенно германская социалистичес-

кая революция в ближайшие полгода (или подобный краткий срок) или не

наступит. Так как определить этого нельзя никоим образом, то все подоб-

ные попытки об'ективно свелись бы к слепой азартной игре"*1.

В статье "О революционной фразе", напечатанной в "Правде" от 21 фев-

раля 1918 г., за подписью Карпов, т. Ленин, возвращаясь к тому же вопро-

су, пишет:

Что германцы "не смогут наступать", этот довод миллионы раз повторял-

ся в январе и начале февраля 1918 года противниками сепаратного мира.

Самые осторожные из них определяли - примерно, конечно - вероятность то-

го, что немцы не смогут наступать, в 25 - 33%.

Факты опровергли эти расчеты. Противники сепаратного мира очень часто

и тут отмахиваются от фактов, боясь их железной логики.

В чем был источник ошибки, которую революционеры настоящие (а не ре-

волюционеры чувства) должны уметь признать и продумать?

В том ли, что вообще мы маневрировали и агитировали в связи с перего-

ворами о мире? Нет. Не в этом. Маневрировать и агитировать надо было. Но

надо было также определить "свое время" как для маневров и агитации -

пока можно было маневрировать и агитировать, - так и для прекращения

всяких маневров к моменту, когда вопрос стал ребром.

Источник ошибки был в том, что наше отношение революционного сотруд-

ничества с германскими революционными рабочими было превращено в фразу.

Мы помогали германским революционным рабочим и продолжаем помогать им

всем, чем могли: - братанием, агитацией, публикацией тайных договоров и

пр. Это была помощь делом, деловая помощь.

Заявление же некоторых из наших товарищей: "германцы не смогут насту-

пать" было фразой. Мы только что пережили революцию у себя. Мы знаем от-

лично, почему в России революции было легче начаться, чем в Европе. Мы

видели, что мы не могли помешать наступлению русского империализма в ию-

не 1917 г., хотя мы имели уже революцию не только начавшуюся, не только

свергшую монархию, но и создавшую повсюду Советы. Мы видели, мы знали,

мы раз'ясняли рабочим: войны ведут правительства. Чтобы прекратить войну

буржуазную, надо свергнуть буржуазное правительство.

Заявление: "германцы не смогут наступать" равнялось поэтому заявле-

нию: "мы знаем, что правительство Германии в ближайшие недели будет

_______________

*1 См. цитируемый том, стр. 64. свергнуто". На деле мы этого не знали

и знать не могли, и потому заявление было фразой.

Одно дело - быть убежденным в созревании германской революции и ока-

зывать серьезную помощь этому созреванию, посильно служить работой, аги-

тацией, братаньем, - чем хотите, только работой этому созреванию. В этом

состоит революционный пролетарский интернационализм.

Другое дело - заявлять прямо и косвенно, открыто или прикрыто, что

немецкая революция уже созрела (хотя это заведомо не так), и основывать

на этом свою тактику. Тут нет ни грана революционности, тут одно фра-

зерство.

Вот в чем источник ошибки, состоявшей в "гордом, ярком, эффектном,

звонком" утверждении: "германцы не смогут наступать"*1.

Исходя из этого взгляда о невозможности предугадать момент взрыва ре-

волюции в Европе вообще и в Германии в частности, правильно учитывая как

состояние нашей армии, так и настроение крестьянства, т. Ленин критико-

вал как точку зрения тех товарищей, которые поддерживали идею революци-

онной войны, так и тех, которые отстаивали формулу: "ни мир, ни война",

предлагая войну об'явить прекращенной, армию демобилизовать и мира не

подписывать. Тов. Ленин доказывал необходимость немедленного заключения

аннексионистского мира, как бы такое решение ни было тяжело для нас.

В пунктах 7 и 8 тезисов о мире т. Ленин так ставит вопрос о немедлен-

ном мире, не допуская никаких средних решений:

"Мирные переговоры в Брест-Литовске вполне выяснили в настоящий мо-

мент, к 7 января 1918 г., что у германского правительства (вполне веду-

щего на поводу остальные правительства четверного союза), безусловно

взяла верх военная партия, которая по сути дела уже поставила России

ультиматум (со дня на день следует ждать, необходимо ждать и его фор-

мального пред'явления). Ультиматум этот таков: либо дальнейшая война,

либо аннексионистский мир, т.-е. на условии, что мы отдаем все занятые

нами земли, германцы сохраняют все занятые земли и налагают на нас конт-

рибуцию (прикрытую внешностью платы на содержание пленных), контрибуцию

размером приблизительно в 3 миллиарда рублей, с рассрочкой платежа на

несколько лет.

Перед социалистическим правительством России встает требующий неот-

ложного решения вопрос, принять ли сейчас этот аннексионистский мир или

вести тотчас революционную войну. Никакие средние решения по сути дела

тут не возможны. Никакие дальнейшие отсрочки более не осуществимы, ибо

для искусственного затягивания переговоров мы уже сделали все возможное

и невозможное"*2.

Критикуя идею немедленной революционной войны, т. Ленин замечает, что

такая политика отвечала бы, может быть, потребностям человека в стремле-

нии к красивому, эффектному и яркому, но совершенно не считалась

_______________

*1 См. цитируемый том, стр. 103 - 104.

*2 См. там же, стр. 64 - 65. бы с об'ективным соотношением классовых

сил и материальных факторов в переживаемый момент начавшейся социалисти-

ческой революции.

Отстаивая эту точку зрения, т. Ленин исходил из следующего, как дока-

зали дальнейшие события, безусловно правильного учета как состояния на-

шей армии, так и настроения крестьянства.

"Нет сомнения, что наша армия в данный момент и в ближайшие недели

(а, вероятно, и в ближайшие месяцы) абсолютно не в состоянии успешно от-

ражать немецкое наступление, во-первых, вследствие крайней усталости и

истомления большинства солдат при неслыханной разрухе в деле продо-

вольствия, смены переутомленных и пр., во-вторых, вследствие полной не-

годности конского состава, обрекающей на неминуемую гибель нашу артилле-

рию, в-третьих, вследствие полной невозможности защитить побережье от

Риги до Ревеля, дающей неприятелю вернейший шанс на завоевание остальной

части Лифляндии, затем Эстляндии и на обход большой части наших войск с

тыла, наконец, на взятие Петербурга.

"Далее нет также никакого сомнения, что крестьянское большинство на-

шей армии в данный момент безусловно высказалось бы за аннексионистский

мир, а не за немедленную революционную войну, ибо дело социалистической

революционной армии, влития в нее отрядов Красной гвардии и проч.

только-только начато.

"При полной демократизации армии вести войну против воли большинства

солдат было бы авантюрой, а на создание действительно прочной и идей-

но-крепкой социалистической армии нужны по меньшей мере месяцы и месяцы.

"Беднейшее крестьянство в России в состоянии поддержать социалисти-

ческую революцию, руководимую рабочим классом; оно в состоянии немедлен-

но, в данный момент, пойти на серьезную революционную войну. Это об'ек-

тивное соотношение классов по данному вопросу было бы роковой ошибкой

игнорировать.

"Дело стоит, следовательно, с революционной войной в данное время

следующим образом:

"Если бы германская революция вспыхнула в ближайшие 3 - 4 месяца,

тогда, может быть, тактика немедленной революционной войны не погубила

бы нашей социалистической революции.

"Если же германская революция в ближайшие месяцы не наступит, то ход

событий при продолжении войны будет неизменно такой, что сильнейшие по-

ражения заставят Россию заключить еще более невыгодный сепаратный мир,

при чем мир этот будет заключен не социалистическим правительством, а

каким-либо другим (например, блоком буржуазной Рады с червонцами или

что-либо подобное), ибо крестьянская армия, невыносимо истрепленная вой-

ной, после первых же поражений, вероятно, даже не через месяц, а через

неделю свергнет социалистическое рабочее правительство.

"При таком положении дела было бы совершенно недопустимой тактикой

ставить на карту судьбу начавшейся уже в России социалистической револю-

ции только из-за того, начнется ли германская революция в ближайший

кратчайший, измеряемый неделями срок. Такая тактика была бы авантюрой.

Так рисковать мы не имеем права.

"И германская революция вовсе не затруднится, по ее об'ективным осно-

ваниям, если мы заключим сепаратный мир. Вероятно, на время угар шови-

низма ослабит ее, но положение Германии останется крайне тяжелым. Война

с Англией и Америкой будет затяжной, агрессивный империализм вполне и до

конца разоблачен с обеих сторон.

"Пример социалистической Советской республики в России будет стоять

живым образцом перед народами всех стран, и пропагандистское революцио-

нирующее действие этого образца будет гигантским. Здесь - буржуазный

строй и обнаженная до конца захватная война двух групп хищников, там -

мир и социалистическая республика Советов"*1.

События целиком оправдали прогноз т. Ленина. Когда, ввиду отказа со-

ветской делегации подписать первоначальные условия мирного договора,

выставленные германской коалицией, немецкая армия в феврале 1918 г.

прервала перемирие и начала наступление, войска наши бежали без всякого

сопротивления, бросая пушки и т. д. Таким образом, стало очевидно, как

ошибались те, кто утверждал, будто немецкая армия не в состоянии насту-

пать, а потому не следует подписывать "похабного мира". В результате

этой иллюзии пришлось волей-неволей подписать мир на новых, более тяжких

условиях.

В статье "Серьезный урок и серьезная ответственность", написанной 5

марта, т. Ленин жестоко критиковал тех, кто сеял иллюзию, с одной сторо-

ны, о возможности революционной войны при настроении нашей армии, не же-

лавшей сражаться, с другой - о невозможности немецкого наступления.

"Это - факт, что в момент, когда физически бежит, бросая пушки и не

успевая взрывать мостов, фронтовая армия, неспособная воевать, защитой

отечества и повышением его обороноспособности являются не болтовня о ре-

волюционной войне (болтовня при таком паническом бегстве армии, ни одно-

го отряда которой сторонники революционной войны не удержали, - прямо

позорная), а отступление в порядке для спасения остатков армий, ис-

пользования в этих целях каждого дня передышки.

"Н. Бухарин пытается теперь даже отрицать тот факт, что он и его

друзья утверждали, будто немец не сможет наступать. Однако очень и очень

многие знают, что это - факт, что Бухарин и его друзья утверждали это,

что, сея такую иллюзию, они помогли германскому империализму и помешали

росту германской революции, которая ослаблена теперь тем, что у велико-

российской Советской республики отняли, при паническом бегстве

крестьянской армии, тысячи и тысячи пушек, сотни и сотни миллионов бо-

гатств. Я это предсказал ясно и точно в тезисах от 7 января.

"А что новые условия хуже, тяжелее, унизительнее худых, тяжелых и

унизительных брестских условий, в этом виноваты, по отношению к великой

_______________

*1 См. цитируемый том, стр. 67 - 68. российской Советской республике,

наши горе-левые Бухарин, Ломов, Урицкий и К-о. Это исторический факт,

доказанный вышеприведенными голосованиями. От этого факта никакими

увертками не скроешься. Вам давали брестские условия, а вы отвечали фан-

фаронством и бахвальством, доводя до худших условий. Это факт. И от-

ветственность за это вы с себя не снимете.

"В моих тезисах от 7 января 1918 г. предсказано с полнейшей ясностью,

что в силу состояния нашей армии (которое не могло измениться от фра-

зерства "против" усталых крестьянских масс) Россия должна будет заклю-

чить худший сепаратный мир, если не примет брестского.

"Левые" попались в ловушку буржуазии российской, которой надо было

втянуть нас в войну, наиболее для нас невыгодную".

Возвращаясь к вопросу о результатах политики тех, кто не желал подпи-

сывать первоначальных условий, предложенных германской коалицией, т. Ле-

нин в своем докладе от 7 марта 1915 г. на заседании VII с'езда Р. К. П.

сказал:

"Наступил период тягчайших поражений, нанесенных вооруженным до зубов

империализмом, стране, которая должна была демобилизовать армию. То, что

я предсказывал, наступило целиком. Вместо Брестского мира мы получили

мир гораздо более унизительный по вине тех, кто не брал его. Мы сидели в

Бресте за столом рядом с Гофманом, а не с Либкнехтом. Этим мы тогда по-

могали немецкой революции, а теперь вы помогаете немецкому империализму,

потому что отдали им свои миллионные богатства: пушки, снаряды, продо-

вольствие. Случилось то, что должен был предсказать всякий, кто видел

состояние армии, до боли невероятное. Мы погибли бы при малейшем наступ-

лении немцев неизбежно и неминуемо, это говорил всякий добросовестный

человек с фронта. Мы, действительно, оказались добычей неприятеля в нес-

колько дней. Получивши этот урок, мы наш раскол и кризис изживем, как ни

тяжела эта болезнь, потому что нам на помощь придет неизмеримо более

верный союзник, - всемирная революция. Когда нам говорят по вопросу о

ратификации нового Тильзитского мира, неслыханного, более грабительско-

го, чем Брестский, я отвечаю: - "Безусловно, да". Мы должны это сделать,

ибо мы смотрим с точки зрения масс. Попытка перенесения октябрьской и

ноябрьской тактики, испробованной внутри одной нашей страны, тактики

триумфального периода революции с помощью нашей фантазии на весь ход ре-

волюции оказалась битой историей. Когда говорят, что передышка это -

фантазия; когда газета называется "Коммунист", должно быть, от Парижской

Коммуны; когда эта газета наполняет столбец за столбцом опровержениями

теории передышки, - тогда я вижу ясно (мне много пришлось пережить фрак-

ционных столкновений и расколов, так что я имею большую привычку), но

вижу ясно, что старым способом фракционных расколов эта болезнь не будет

излечена, потому что ее излечит жизнь раньше. Жизнь шагает очень быстро;

здесь она действует великолепно; история гонит так быстро ее локомотив,

что раньше, чем успеет редакция "Коммуниста" издать очередной номер,

большинство рабочих в Питере уже разочаруются в ее идеях, потому что

жизнь в это время показывает, что передышка - факт.

"Сейчас мы, подписавши мир, имеем передышку, мы пользуемся ею для за-

щиты отечества лучше, чем войной, потому что, если бы мы имели войну, мы

имели бы ту панически бегущую армию, которую необходимо было бы остано-

вить и которую наши товарищи остановить не могут и не могли потому, что

война сильнее, чем проповеди, чем десяти тысяч рассуждений. Если они не

поняли об'ективного положения, они остановить армии не могут, и не оста-

новили бы. Эта больная армия заражала весь организм, и мы получили новое

неслыханное поражение, новый удар немецкого империализма по революции,

потому что легкомысленно оставили себя без пулеметов, а между тем этой

передышкой мы воспользуемся, чтобы убедить народ об'единиться, сра-

жаться, чтобы говорить русским рабочим, крестьянам: "Создавайте самодис-

циплину, дисциплину строгую, иначе вы будете лежать под пятой немецкого

сапога, как лежите сейчас, как неизбежно будете лежать, пока народ не

научится бороться и создавать армии, способные не бежать, а итти на нес-

лыханные мучения". Это неизбежно, потому, что немецкая революция еще не

родилась, и нельзя ручаться, что она родится завтра.

Жизнь блестяще оправдала этот прогноз т. Ленина. Передышка стала фак-

том. Была создана самодисциплина, дисциплина строгая, была постепенно

сформирована и организована новая армия, красная армия, с помощью кото-

рой Советская Россия уничтожила белогвардейские банды и выбросила в море

войска Антанты, решившей, очевидно, что если рабоче-крестьянская страна

не могла в определенный момент отразить немецкого нашествия, она вообще

неспособна к вооруженной борьбе.

Настаивая на подписании тягчайшего мира ввиду состояния нашей армии и

настроения крестьянства, а также необходимости передышки, т. Ленин ни на

одну минуту не обманывал себя и никого иллюзией о возможности длительной

передышки. Наоборот, он подчеркивал, что передышка будет короткой.

"Да, этот мир - тягчайшее наше поражение, - доказывал тов. Ленин в

докладе о Брестском мире на IV Всероссийском С'езде Советов. - Да, этот

мир - неслыханное унижение Советской власти, но историю перехитрить мы

не в состоянии.

"Передышка нам нужна, плохая, короткая, непрочная передышка, но все

же будет время, за которое произойдет новое накопление сил революции,

оздоровление армии от отчаяния и утомления".

На вопрос Камкова о том, что такое передышка, на какой срок и т. д.,

т. Ленин ответил:

"Удивительно легко иногда бывает вопросы ставить, но и нетрудно на

них и ответить. Есть одно изречение, - оно невежливо и грубо, но слова

из песни не выкинешь; - оно говорит: один дурак может больше спрашивать,

чем десять умных ответить.

"Спрашивают, продлится ли передышка неделю, две или больше. Я утверж-

даю, что на всяком волостном сходе и на каждой фабрике человек, который

от имени серьезной партии будет выступать с подобным вопросом к народу,

его народ прогонит вон, потому что на всяком волостном сходе поймут, что

нельзя задавать вопросы о том, чего нельзя знать. Это поймет любой рабо-

чий и крестьянин.

"И одно можно с уверенностью сказать, что после мучительной трехлет-

ней войны всякая неделя передышки есть величайшее благо".

Глубоко интересна критика т. Лениным всякого рода причитаний о "по-

зорном" характере, унизительности и т. д. Брестского мира.

"Я предоставляю вам увлекаться международной революцией, потому что

она все же наступит. Все придет в свое время, а теперь беритесь за само-

дисциплину, подчиняйтесь во что бы то ни стало, чтобы был образцовый по-

рядок, чтобы рабочие хоть один час в течение суток учились сражаться.

Это немного потруднее, чем написать прекрасную сказку. Этим вы поможете

немецкой и международной революции. Сколько нам дадут дней передышки, мы

не знаем, но она дана. Надо скорей демобилизовать армию, потому что это

больной орган, а пока мы будем помогать финляндской революции.

"Только дети могут не понять, что в такую эпоху, когда наступает му-

чительно долгий период освобождения, которое только что создало Советс-

кую власть, подняло на высшую ступень ее развития, только дети могут не

понимать того, что здесь должна быть длительная, осмотрительная борьба.

Позорный мирный договор подымает восстание, но когда товарищи из "Комму-

ниста" рассуждают о войне, у них, в сущности, только апелляция к

чувству. "Позорный, неслыханный, унизительный мир". Они апеллируют к

чувству, позабыв то, что у людей сжимались руки в кулаки и кровавые

мальчики были перед глазами. Что они, в сущности, говорят? "Никогда соз-

нательный революционер не переживет этого, не пойдет на этот позор". Эта

газета носит кличку "Коммунист", но ей следует носить кличку "Шляхтич",

ибо она смотрит с точки зрения шляхтича, который сказал, умирая в краси-

вой позе со шпагой: "Мир - это позор, война - это честь". Они смотрят с

точки зрения шляхтича, но я подхожу с точки зрения крестьянина.

"Если я иду на мир, когда армия бежит и не может не бежать, не теряя

тысячи людей, я беру его, чтобы не было хуже. Разве позорен договор? Да

меня оправдает всякий серьезный крестьянин и рабочий, потому что они по-

нимают, что мир есть средство для накопления сил. История скажет, кто

прав. На нее я ссылался не раз, такова история освобождения немцев от

Наполеона. Я нарочно назвал мир Тильзитским, хотя мы не подписали того,

что было там, когда немцам пришлось давать свои войска на помощь завое-

вателю для подчинения других народов. До этого история однажды уже дохо-

дила и дойдет вновь, если мы будем надеяться только на международную ре-

волюцию. Смотрите, чтобы история не довела вас и до такой формы военного

рабства. А пока социалистическая революция не победила во всех странах,

Советская Республика может впасть в рабство. Наполеон в Тильзите прину-

дил немцев к неслыханным позорным условиям мира. Там дело шло так, что

несколько раз заключался мир. Тогдашний Гофман-Наполеон ловил на наруше-

нии мира, и нас поймает Гофман на том же. Только мы постараемся, чтобы

он поймал не скоро. Последняя вспышка дала горькую, мучительную, но

серьезную науку русскому народу, заставив его организовываться, дисцип-

линироваться, уметь подчиняться, создавать образцовую дисциплину. Учи-

тесь у немца его дисциплине, иначе мы - погибший народ и вечно будем ле-

жать распростертым в рабстве".

Тов. Ленин подчеркивает, что позор для революционеров не в подписании

унизительного мира, а в отчаянии, в упадке духа, в потере революционной

энергии и веры в будущее.

"Пруссия и ряд других стран в начале XIX века, во время наполеоновс-

ких войн, доходили до несравненно, неизмеримо больших тяжестей и тягот

поражения, завоевания, унижения, угнетения завоевателем, чем Россия 1918

года. И, однако, лучшие люди Пруссии, когда Наполеон давил их пятой во-

енного сапога во сто раз сильнее, чем смогли теперь задавить нас, не от-

чаявались, не говорили о "чисто формальном" значении их национальных по-

литических учреждений. Они не махали рукой, не поддавались чувству: "все

равно - погибать". Они подписывали неизмеримо более тяжкие, зверские,

позорные, угнетательские мирные договоры, чем брестский, умели выжидать

потом, стойко сносили иго завоевателя, опять воевали, опять падали под

гнетом завоевателя, опять воевали, опять падали под гнетом завоевателя,

опять подписывали похабные и похабнейшие мирные договоры, опять поднима-

лись, и освободились в конце концов (не без использования розни между

более сильными конкурентами-завоевателями).

"Почему бы не могла подобная вещь повториться в нашей истории?

"Почему бы нам впадать в отчаяние и писать резолюции - ей-же-ей - бо-

лее позорные, чем самый позорный мир, резолюции о "становящейся чисто

формальною Советской власти"?

"Почему тягчайшие военные поражения в борьбе с колоссами современного

империализма не смогут и в России закалить народный характер, подтянуть

самодисциплину, убить бахвальство и фразерство, научить выдержке, при-

вести массы к правильной тактике пруссаков, раздавленных Наполеоном:

подписывай позорнейшие мирные договоры, когда не имеешь армии, собирайся

с силами и поднимайся потом опять и опять?

"Почему должны мы впадать в отчаяние от первого же неслыханного тяж-

кого мирного договора, когда другие народы умели твердо выносить и гор-

шие бедствия?

"Стойкость ли пролетария, который знает, что приходится подчиняться,

ежели нет сил, и умеет потом, тем не менее, во что бы то ни стало, под-

ниматься снова и снова, накапливая силы при всяких условиях, - стойкость

ли пролетария соответствует этой тактике отчаяния, или бесхарактерность

мелкого буржуа, который у нас, в лице партии эс-эров, побил рекорд фразы

о революционной войне?

"Нет, дорогие товарищи из "крайних" москвичей. Каждый день испытаний

будет отталкивать от вас именно наиболее сознательных и выдержанных ра-

бочих. Советская власть, скажут они, не становится и не станет чисто

формальной не только тогда, когда завоеватель стоит в Пскове и берет с

нас 10 миллиардов дани хлебом, рудой, деньгами, но и тогда, когда непри-

ятель окажется в Нижнем и в Ростове-на-Д. и возьмет с нас дани 20 милли-

ардов.

"Никогда никакое иностранное завоевание не сделает "чисто формальным"

народное политическое учреждение (а Советская власть не только полити-

ческое учреждение, во много раз более высокое, чем виданные когда-либо

историей). Напротив, иностранное завоевание только закрепит народные

симпатии к Советской власти, если... она не пойдет на авантюры.

"Отказ от подписи похабнейшего мира, раз не имеешь армии, есть аван-

тюра, за которую народ вправе будет винить власть, пошедшую на такой от-

каз.

"Подписание неизмеримо более тяжкого и позорного мира, чем брестский,

бывало в истории (примеры указаны выше) и не вело к потере престижа

власти, не делало ее формальной, не губило ни власти, ни народа, а зака-

ляло народ, учило народ тяжелой и трудной науке готовить серьезную армию

даже при отчаянно трудном положении под пятой сапога завоевателя.

"Россия идет к новой и настоящей отечественной войне, к войне за сох-

ранение и упрочение Советской власти. Возможно, что иная эпоха, - как

была эпоха наполеоновских войн, - будет эпохой освободительных войн

(именно войн, а не одной войны), навязываемых завоевателями Советской

России. Это возможно.

"И потому позорнее всякого тяжкого и архи-тяжкого мира, предписывае-

мого неимением армии, позорнее какого угодно позорного мира - позорное

отчаяние. Мы не погибнем даже от десятка архи-тяжких мирных договоров,

если будем относиться к восстанию и к войне серьезно. Мы не погибнем от

завоевателей, если не дадим погубить себя отчаянию и фразе".

Когда перечитываешь теперь XV том сочинения Ленина, все, что говорил

и писал наш гениальный вождь, кажется всякому читателю ясным, убеди-

тельным, чуть ли не само собой разумеющимся. Метод Ильича, его основной

подход ко всем явлениям социальной жизни, принципы его классовой тактики

и стратегии более или менее усвоены теперь всеми сознательными членами

партии, но не так было в тот момент, когда тезисы о мире впервые стави-

лись Ильичем. Многим товарищам мысли Ильича казались еретическими и рас-

кол в партии казался как будто неизбежным. В резолюции, принятой 24 фев-

раля 1918 г., Московское областное бюро нашей партии вынесло недоверие

Ц. К-ту, отказалось подчиняться тем постановлениям его, "которые будут

связаны с проведением в жизнь условий мирного договора с Австро-Венгри-

ей", и в об'яснительном тексте к резолюции заявило, что "находит едва ли

устранимым раскол в партии"*1. Более того, в самом Ц. К. и среди самых

видных большевиков точка зрения Ильича встретила сильное сопротивление.

Так, на частном _______________

*1 См. цитируемый том, стр. 109. совещании наиболее видных большеви-

ков-делегатов, с'ехавшихся на III С'езд Советов, точка зрения Ленина о

необходимости немедленного мира собрала всего 15 голосов, за революцион-

ную же войну высказалось 32, за формулу демобилизовать армию, но мира не

подписывать - 16*1.

10 февраля в Бресте мирные переговоры были прерваны. Троцкий, от име-

ни русской делегации, заявил, что Россия насильнический мир отказывается

подписать, но войны продолжать не будет и демобилизует армию. Результаты

известны. Уже 17 февраля началось немецкое наступление. Как предсказывал

т. Ленин, русская армия никакого сопротивления немецким войскам не ока-

зала. Уже перед заключением Брестского мира т. Ленин в беседе с т. Раде-

ком доказывал, что войну вести невозможно, ибо мужик голосовал против

войны. "Позвольте, как это голосовал", спросил т. Радек. "Ногами голосо-

вал, бежит с фронта", ответил т. Ленин.

На заседание Ц. К. от 18 февраля Ленин внес предложение: "Немедленно

обратиться к германскому правительству с предложением немедленного зак-

лючения мира". Предложение принимается 7 голосами; против голосовало 6

при одном воздержавшемся*2.

На наше предложение мира германское правительство ответило пред'явле-

нием новых тягчайших условий по сравнению с первоначальными немецкими

условиями.

На заседании Ц. К. 23 февраля Свердлов огласил германские условия. И

на этом заседании три члена Ц. К. голосовали против немедленного приня-

тия германских предложений и настаивали на войне, четыре воздержались и,

таким образом, Ц. К. семью голосами из 15 присутствовавших решил принять

немецкие условия.

На этом заседании Ленин три раза брал слово. Он заявил, что политика

революционной фразы окончена. Если эта политика теперь будет продол-

жаться, то "он выходит из правительства и из Ц. К. Для революционной

войны нужна армия, ее у нас нет. Значит надо принимать условия"*3.

"Я не хочу революционной фразы, - заявил Ленин. - Немецкая революция

еще не дозрела. Это требует месяцев. Нужно принимать условия. Если потом

будет новый ультиматум, то он будет в новой ситуации".

Итак, тов. Ленину приходилось ставить своего рода ультиматум и заяв-

лять о своем выходе из правительства и Ц. К., если политика революцион-

ной фразы будет продолжаться. Тов. Ленину не пришлось, к счастью для Со-

ветской России и всего ее будущего, привести свой ультиматум в исполне-

ние, ибо его точка зрения была принята на упомянутом заседании Ц. К.

Имена шести товарищей из 15-ти, голосовавших за предложение т. Ленина,

заслуживают быть занесенными в историю: Зиновьев, Свердлов, Смилга, Со-

кольников, Сталин, Стасова. Из статьи Овсянникова "Ц. К. Р. К. П. и

Брестский мир" _______________

*1 См. цитируемый том, стр. 621.

*2 См. там же, стр. 629.

*3 Там же, стр. 632. явствует, что Зиновьев и Сталин целиком поддер-

живали точку зрения Ленина уже на заседании от 9 января*1.

Тов. Ленин остался на своем посту, зато четыре цекиста и ряд товари-

щей подали заявление об отставке и уходе с ответственных постов.

"История скажет, кто прав", говорил Ленин, настаивая на принятии не-

мецких условий. История уже сказала свое слово, и нет теперь в коммунис-

тической партии ни одного человека, который не признал бы, что именно

Ленин оказался безусловно прав в своем анализе внутреннего и международ-

ного положения Р. С. Ф. С. Р., что именно Ленин, благодаря своему такти-

ческому гению, спас Советскую республику в самый критический момент ее

существования.

Наша коммунистическая молодежь должна самым внимательным образом изу-

чать книги Ленина. Ленин не только гениальный теоретик, это величайший

государственный деятель, гениальный практик, умевший ставить и разрешать

самые сложные и трудные вопросы момента, и вести государственный корабль

в самую бурную погоду среди бесчисленных мелей и рифов, путем гениальных

тактических маневров, головокружительными зигзагами и крутыми поворота-

ми, не изменяя, однако, никогда основной линии и держа неуклонно курс на

социальную революцию во всем мире.